17.06.2011 в 16:20
Пишет Умка К:Подарок
Сегодня День рождения замечательного человека Cy~Mu, она же Chocky, она же Nerimus.
С Днём рождения, Cy~Mu!
Так получилось, что она попросила у меня в подарок рассказ о её персонажах, так получилось, что мне удалось его написать. Хотя я вообще не умею писать по просьбе или задумке. Но тут на меня нашло вдохновение, и всё случилось почти на одном дыхании. Наверно, свою роль сыграло то, что я обожаю Ванду.
С позволения Cy~Mu выкладываю результат сюда.
В сказке фигурируют из моих персонажей - Нита, а из персонажей Cy~Mu - Ванда и Кафка(рекомендую всё же сходить по ссылкам, чтобы Вам было понятно о ком речь, для тех, кто не знаком с миром Cy~Mu).
Все права на рассказ принадлежат Cy~Mu, так как это её подарок
Ванду и Кафку я описала такими, какими я их вижу. Но автор персонажей считает, что я многое угадала)
автор фото Cy~Mu
Ванда и Кафка. Не первая встреча.
Я не знаю, когда именно я полюбил её. Наверное, ещё тогда, когда только увидел её в первый раз. Она была тогда совсем другая, маленькая, хрупкая, чуточку нескладная, с белыми бесцветными волосами. И тогда она, пожалуй, сказала мне больше половины слов, произнесённых ей за время нашего знакомства. Она не слишком говорлива. Теперь она выросла, нет-нет, не стала старше, а просто выросла. Это она научила меня, что бывает «просто». Теперь у неё нежно-розовые волосы и она стала ещё прекраснее, совсем уж неземной, совсем уж недосягаемой для меня… Её нельзя понять, её нужно научиться чувствовать… Я всё ещё учусь…
Однажды я просто встретил её в лесу. Потом я понял, что это была не первая наша встреча. В ту «не первую» нашу встречу ей нужно было доставить письмо…
Кафка шёл по давно заброшенной и почти заросшей лесной дороге. В тех краях это было куда как безопаснее, чем идти вдоль шоссе. Рюкзак оттягивал плечи, а в голове крутились мысли о поиске места для ночлега. В лесу ему было ночевать вполне привычно. Хорошо, что лето только перевалило за середину и солнце садилось довольно поздно.
Он не знал, куда ведёт это дорога. На карте, что он раздобыл, её просто не было. Вот и шёл наугад. Иногда Кафке казалось, что вся его жизнь это блуждание наугад в поисках того, что уже не вернуть, отца и матери, сестры и дома…
Он оторвался от своих мыслей, поднял глаза и замер. Метрах в десяти впереди него шла девочка. Но её не было здесь, не было всего секунду назад. Весьма странная, к слову сказать, девочка, лет 12 на вид, не больше. Гигантский военный рюкзак за спиной, одета как бомж. Но дело не в этом, а в облаке белых-белых спутанных волос вокруг головы и в том, что он сразу со спины безошибочно понял, что эта девчонка, а не мальчишка, не смотря на мешковатость одежды. Дело в том… он и сам не мог внятно сформулировать в чём.
Кафка ускорил шаг и нагнал её. Она совсем не торопилась, шла спокойно, и Кафка мог её хорошо рассмотреть. Странное лицо, как будто она постоянно едва заметно улыбается, белые брови и короткие прозрачно-белые ресницы, всё лицо в непонятных пятнах, родинках и веснушках, глаза светло-фиолетовые, фиалковые и чуть косят… Глаза цвета лесной фиалки. Дикие фиалки бывают ярко-фиолетовыми лишь на залитых солнцем полянах, в лесной чаще их цвет не такой яркий и очень нежный… Девочка-альбинос. Похоже на то, вот только кожа для альбиноса слишком розоватая. Она должна быть бледней. Кафке доводилось до этого встречать альбиносов. Хотя если она, скажем, цыганка… А что весьма похожа на местных цыган, тот же тип лица. Цыгане везде разные, в этом Кафка убедился в своих скитаниях. Девочка кого-то до боли напоминала Кафке, но он никак не мог вспомнить кого. Он хотел что-то сказать, но тут она посмотрела на него. Их взгляды встретились, и вопросы, типа «девочка, ты не потерялась», отпали сами собой.
- Как тебя зовут? – наконец выдавил из себя Кафка.
- Ванда, - ответила она, продолжая полуулыбаться. Такая спокойная полуулыбка из разряда «я всё знаю». Вот только в этот раз Кафка поверил, что она знает.
Ванда шла молча. Кафка шёл рядом.
- И куда ты направляешься, Ванда? – спросил Кафка, а потом добавил. – Меня кстати Кафка зовут.
- А здесь недалеко, мне нужно доставить письмо, - ответила она, показав рукой куда-то вперед. - Обычно я таким не занимаюсь, но старый друг попросил меня об этом. А ты - действительно кстати. Кафка, а ты любишь в цирк?
- Чего?... А… ну да, вообще-то.
- Я как раз иду на цирковое представление, хочешь, пойдём вместе?
Кафка подумал, что девчонка всё же видать с приветом. Ну откуда взяться цирку посреди леса? Но зачем-то продолжил идти рядом с Вандой. Они шли и шли. И Кафке давным-давно не было так хорошо и спокойно. Он напрочь забыл о времени и необходимости поиска ночлега. Он очнулся из этого странного состояние покоя, когда солнце уже садилось.
- Ванда, темнеет… - начал было Кафка.
- Я подумала, тебе так давно тяжело и грустно и ты заслужил немного радости. А цирк должен тебя развлечь, - Ванда продолжила разговор так, будто не прошло несколько часов молчания. – Смотри, мы уже пришли.
Они действительно вышли из леса к подножью гор. Здесь начинались Карпаты. Там, где начинался ближний горный склон, находился небольшой городок (так это здесь называлось), на самом деле - большая деревня, названия которой Кафка не знал. А на опушке леса, куда они с Вандой вышли, был раскинуть цирковой шатёр. Драный, старый, непонятного цвета из-за грязи, но достаточно большой. Чуть поодаль стоял старый микроавтобус, ещё более старый фургон и повозки, запряжённые лошадьми.
Бродячая труппа, таких в здешних местах Кафка встречал не мало. Но эта, большая и с настоящим шатром, вполне могла зваться цирком. Шатёр светился изнутри, и судя по всему представление уже началось.
Ванда быстро направилась прямо ко входу. Кафка хотел её остановить, сказать, что их вряд ли пустят без билета, а точнее без оплаты. Но Ванда переместилась так стремительно, что он даже не заметил, как она оказалась у самого входа в шатёр. Пришлось догонять. Когда он подбежал ко входу, из складок ткани вышел верзила, да такой, что Кафка почти инстинктивно сделал шаг назад. Жизнь научила его быть настороже с незнакомцами, да ещё с такими. Мужчина был весьма колоритный. Ростом точно за два метра, лет 40 или больше, но в очень хорошей форме, сухощавый. Кафка успел разглядеть в свете, исходившим из шатра, руки мужчины, торчавшие из рубашки с оторванными рукавами, и прекрасно понял насколько физически сильный перед ним человек. Левого глаза у мужчины не было, вместо него красовался уродливый шрам. Правый глаз внимательно смотрел в тень, где стояла Ванда.
- Ну, здравствуй, - пророкотал незнакомец густым басом по-венгерски. Этого языка Кафка не знал. Но доброжелательный тон незнакомца его слегка успокоил. – Сколько лет, сколько зим, но ты, я смотрю, всё та же. Бесполезно ведь спрашивать, к кому ты пришла…
Он усмехнулся и отступил, освобождая им проход. Ванда вошла в шатёр первой, Кафка прошмыгнул за ней следом. Лавки для зрителей были старыми-престарыми, но сделанными по принципу амфитеатра. Зато арена была в идеально состоянии, и Кафка подумал, что циркачи немало потрудились, чтобы так расчистить место.
И тут Ванда взяла его за руку. Её рука была тёплой-тёплой и почти невесомой, но при этом очень твёрдой. И от этого простого прикосновения у Кафки земля ушла из-под ног, слишком давно никто вот так просто не брал его за руку. Слишком давно он брёл по жизни в одиночестве, хотя пришёл в этот мир не один… Франка… Перед глазами возникло лицо сестры, но его тут же заслонил ужас «военных» воспоминаний. А Ванда уже тянула его к двум свободными местам на первом ряду.
Они сели, на арене были клоуны. И постепенно, очень медленно тёмные воспоминания спрятались куда-то в глубину сознания Кафки. Представление было действительно хорошим. Стандартный набор из клоунов, фокусника, акробатов и силача, того самого без левого глаза, разбавлял не менее стандартный дрессированный медведь. И хотя Кафка легко узнал эту самую стандартную программу, ощущение забытого детского восторга вернулось к нему. Он знал, что это благодаря Ванде. Он посмотрел на девочку. Она заворожено смотрела на арену, едва заметно улыбаясь. А он заворожено смотрел в глаза цвета фиалок, слишком… мудрые для такой девочки, изучал все пятнышки и веснушки на её лице…
Зрители стихли, и Кафка понял, что настало время последнего номера. Напоследок всегда оставляют лучшее. Интересно, что будет здесь? А ещё он понял, что именно этого номера ждёт Ванда. Он перевёл взгляд на арену.
На арене были девушка и лошадь. Породистый чёрный жеребец и сразу видно, с норовом. А девушка миниатюрная и молоденькая, почти девочка, чуть моложе самого Кафки. Смуглая кожа, женственная фигурка, тёмные волосы, стрижка - отросший и неухоженный боб, густая чёлка закрывает глаза. И эта пигалица с таким конём?!
Она не вскочила, а впорхнула в седло, конь тут же пустился галопом, а зрители разинули рты, да и Кафка тоже. Мало того, что она выполняла такое, на что казалось человеческое тело и не способно вовсе, то повисая буквально на одном стремени, то возвращаясь в седло, так ещё возникало чувство, что они с конём одно целое, одной крови. Когда она проскакала совсем рядом с их местами. Кафка разглядел глаза наездницы и её лицо. Милое личико херувимчика с церковных барельефов было бы попросту милым, если бы не глаза. Ярко, неправдоподобно зелёные, ядовито-изумрудные глаза, в которых зелёными искрами плясали дерзкие черти. Кафке стало жалко коня, тот проиграл свой бой за свободу, когда впервые посмотрел в глаза этой ведьме.
А потом ей с потолка спустили петлю. И тут уж она себя показала, без страховки и без страха, паря над зрителями на честном слове. Потрясающая акробатка, она словно забыла о зрителях в зале и наслаждалась процессом. Но вдруг она что-то заметила внизу. Она потянула за петлю и спикировала прямо к ним, зависнув в воздухе, не касаясь арены. Её лицо было всего в полуметре от лица Ванды. И только тут Кафка сообразил, насколько напряженно всё это время следила за ней Ванда. Фиалковые глаза были полны грусти, когда она тихо сказала:
- Нита, не ищи её больше.
Он не успел увидеть лица акробатки. Она потянула за верёвку и мгновенно взметнулась под купол. И Кафка был уверен, что с верёвкой управляется одноглазый силач. Затем она плавно опустилась на середину арены и низко поклонилась зрителям, так низко, что чёлка полностью закрыла её лицо. Ей аплодировали стоя. А Ванда с Кафкой уже протискивались к выходу, и Ванда снова держала Кафку за руку.
Они вышли из шатра, и Ванда потянула его в сторону леса, а он послушно шёл, как бычок на верёвочке, ошеломлённый произошедшим.
- Стой! – звонкий, почти мальчишеский голос в сочетании с невероятно женственной манерой говорить. Он обернулся, Ванда тоже.
Они были у самой кромки деревьев. Нита стояла шагах в десяти позади них.
Они стояли молча и смотрели друг другу в глаза. Зелёные и фиалковые, Ванда и Нита. И Кафка понял, что они говорят взглядом, вот только он не может их понять. Сейчас, как ни странно, Ванда казалась значительно внушительнее и старше циркачки… Потом Ванда обернулась и пошла в сторону леса. А девушка упала на колени, как подкошенная, уперлась руками в землю, казалось ей стоит невероятных усилий держаться. Чёлка закрыла лицо, но плечи не вздрагивали, плачет – не плачет, не поймёшь. Кафка хотел подойти, чтобы хоть как-то её утешить. Но тут вокруг девушки вспыхнуло кольцо пламени, и раздался оглушительный звук, больше похожий на волчий вой, чем на человеческий крик. И Кафке захотелось зажать уши руками, не потому что было слишком громко, было слишком больно.
Ванда снова взяла его за руку.
- Пойдём, ты ей ничем уже не сможешь помочь. Да, она и не захочет помощи, потому что слишком гордая, и она справится, потому что сильная. А нам ночлег искать пора.
Ванда вывела его к месту, где сваленные деревья образовывали нечто вроде естественной палатки, ночь была тёплой и звёздной, и это было идеальным убежищем на эту ночь.
Они лежали рядом и смотрели на небо.
- Ванда…
- Она ушла туда, откуда не возвращаются. Бабушка Ниты. Она была моим другом, вот и попросила предупредить внучку, хоть это не по правилам.
- Она умерла?
- Нет же. Я же сказала, ушла. Умерла – это другое. Умереть - это вовсе не значит не вернуться. А она просто ушла и вернуться не сможет, как бы сильно этого не хотела.
- Но разве так бывает, просто ушла.
- Конечно, бывает…
Он повернул голову и смотрел на неясный силуэт той, что лежала рядом и смотрела на звёзды. Месяц был молодым и неярким, но всё равно, можно было различить, что волосы белые… Белые волосы!
И Кафка вспомнил один случай, почти сразу после того, как он ушёл… с год назад это было… Он проходил одну деревеньку, застигнутую войной врасплох. Всё та же боль на людских лицах, хаос и разорение… И посреди всего этого старая статная цыганка спокойно сидела на пороге разрушенного дома. Что это цыганка, Кафка понял скорее по одежде, лицо у неё было не такое, как у местных цыган, и она была в разы смуглее их. Кафка очень хорошо запомнил эту красивую цыганку, которую язык бы не повернулся назвать бабушкой. С королевской осанкой и тяжёлым взглядом тёмных глаз. А ещё ребёнка лет пяти, замотанного в бесконечные слои грязного тряпья, но с чистыми пронзительно белыми волосами, которые не давали толком рассмотреть лица. Чуть склонив головку вбок, ребёнок играл на окарине, а цыганка слушала…
Сейчас Кафке казалось, что цыганка была чем-то похожа на зеленоглазую циркачку, несмотря на то, что у них были очень разные лица, фигуры и прочее. Но в одном он был уверен точно, у девочки, что сидела рядом с цыганкой и играла на окарине, были глаза цвета лесных фиалок…
URL записиСегодня День рождения замечательного человека Cy~Mu, она же Chocky, она же Nerimus.
С Днём рождения, Cy~Mu!
Так получилось, что она попросила у меня в подарок рассказ о её персонажах, так получилось, что мне удалось его написать. Хотя я вообще не умею писать по просьбе или задумке. Но тут на меня нашло вдохновение, и всё случилось почти на одном дыхании. Наверно, свою роль сыграло то, что я обожаю Ванду.
С позволения Cy~Mu выкладываю результат сюда.
В сказке фигурируют из моих персонажей - Нита, а из персонажей Cy~Mu - Ванда и Кафка(рекомендую всё же сходить по ссылкам, чтобы Вам было понятно о ком речь, для тех, кто не знаком с миром Cy~Mu).
Все права на рассказ принадлежат Cy~Mu, так как это её подарок
Ванду и Кафку я описала такими, какими я их вижу. Но автор персонажей считает, что я многое угадала)
автор фото Cy~Mu
Ванда и Кафка. Не первая встреча.
Ванда и Кафка. Не первая встреча.
Я не знаю, когда именно я полюбил её. Наверное, ещё тогда, когда только увидел её в первый раз. Она была тогда совсем другая, маленькая, хрупкая, чуточку нескладная, с белыми бесцветными волосами. И тогда она, пожалуй, сказала мне больше половины слов, произнесённых ей за время нашего знакомства. Она не слишком говорлива. Теперь она выросла, нет-нет, не стала старше, а просто выросла. Это она научила меня, что бывает «просто». Теперь у неё нежно-розовые волосы и она стала ещё прекраснее, совсем уж неземной, совсем уж недосягаемой для меня… Её нельзя понять, её нужно научиться чувствовать… Я всё ещё учусь…
Однажды я просто встретил её в лесу. Потом я понял, что это была не первая наша встреча. В ту «не первую» нашу встречу ей нужно было доставить письмо…
Кафка шёл по давно заброшенной и почти заросшей лесной дороге. В тех краях это было куда как безопаснее, чем идти вдоль шоссе. Рюкзак оттягивал плечи, а в голове крутились мысли о поиске места для ночлега. В лесу ему было ночевать вполне привычно. Хорошо, что лето только перевалило за середину и солнце садилось довольно поздно.
Он не знал, куда ведёт это дорога. На карте, что он раздобыл, её просто не было. Вот и шёл наугад. Иногда Кафке казалось, что вся его жизнь это блуждание наугад в поисках того, что уже не вернуть, отца и матери, сестры и дома…
Он оторвался от своих мыслей, поднял глаза и замер. Метрах в десяти впереди него шла девочка. Но её не было здесь, не было всего секунду назад. Весьма странная, к слову сказать, девочка, лет 12 на вид, не больше. Гигантский военный рюкзак за спиной, одета как бомж. Но дело не в этом, а в облаке белых-белых спутанных волос вокруг головы и в том, что он сразу со спины безошибочно понял, что эта девчонка, а не мальчишка, не смотря на мешковатость одежды. Дело в том… он и сам не мог внятно сформулировать в чём.
Кафка ускорил шаг и нагнал её. Она совсем не торопилась, шла спокойно, и Кафка мог её хорошо рассмотреть. Странное лицо, как будто она постоянно едва заметно улыбается, белые брови и короткие прозрачно-белые ресницы, всё лицо в непонятных пятнах, родинках и веснушках, глаза светло-фиолетовые, фиалковые и чуть косят… Глаза цвета лесной фиалки. Дикие фиалки бывают ярко-фиолетовыми лишь на залитых солнцем полянах, в лесной чаще их цвет не такой яркий и очень нежный… Девочка-альбинос. Похоже на то, вот только кожа для альбиноса слишком розоватая. Она должна быть бледней. Кафке доводилось до этого встречать альбиносов. Хотя если она, скажем, цыганка… А что весьма похожа на местных цыган, тот же тип лица. Цыгане везде разные, в этом Кафка убедился в своих скитаниях. Девочка кого-то до боли напоминала Кафке, но он никак не мог вспомнить кого. Он хотел что-то сказать, но тут она посмотрела на него. Их взгляды встретились, и вопросы, типа «девочка, ты не потерялась», отпали сами собой.
- Как тебя зовут? – наконец выдавил из себя Кафка.
- Ванда, - ответила она, продолжая полуулыбаться. Такая спокойная полуулыбка из разряда «я всё знаю». Вот только в этот раз Кафка поверил, что она знает.
Ванда шла молча. Кафка шёл рядом.
- И куда ты направляешься, Ванда? – спросил Кафка, а потом добавил. – Меня кстати Кафка зовут.
- А здесь недалеко, мне нужно доставить письмо, - ответила она, показав рукой куда-то вперед. - Обычно я таким не занимаюсь, но старый друг попросил меня об этом. А ты - действительно кстати. Кафка, а ты любишь в цирк?
- Чего?... А… ну да, вообще-то.
- Я как раз иду на цирковое представление, хочешь, пойдём вместе?
Кафка подумал, что девчонка всё же видать с приветом. Ну откуда взяться цирку посреди леса? Но зачем-то продолжил идти рядом с Вандой. Они шли и шли. И Кафке давным-давно не было так хорошо и спокойно. Он напрочь забыл о времени и необходимости поиска ночлега. Он очнулся из этого странного состояние покоя, когда солнце уже садилось.
- Ванда, темнеет… - начал было Кафка.
- Я подумала, тебе так давно тяжело и грустно и ты заслужил немного радости. А цирк должен тебя развлечь, - Ванда продолжила разговор так, будто не прошло несколько часов молчания. – Смотри, мы уже пришли.
Они действительно вышли из леса к подножью гор. Здесь начинались Карпаты. Там, где начинался ближний горный склон, находился небольшой городок (так это здесь называлось), на самом деле - большая деревня, названия которой Кафка не знал. А на опушке леса, куда они с Вандой вышли, был раскинуть цирковой шатёр. Драный, старый, непонятного цвета из-за грязи, но достаточно большой. Чуть поодаль стоял старый микроавтобус, ещё более старый фургон и повозки, запряжённые лошадьми.
Бродячая труппа, таких в здешних местах Кафка встречал не мало. Но эта, большая и с настоящим шатром, вполне могла зваться цирком. Шатёр светился изнутри, и судя по всему представление уже началось.
Ванда быстро направилась прямо ко входу. Кафка хотел её остановить, сказать, что их вряд ли пустят без билета, а точнее без оплаты. Но Ванда переместилась так стремительно, что он даже не заметил, как она оказалась у самого входа в шатёр. Пришлось догонять. Когда он подбежал ко входу, из складок ткани вышел верзила, да такой, что Кафка почти инстинктивно сделал шаг назад. Жизнь научила его быть настороже с незнакомцами, да ещё с такими. Мужчина был весьма колоритный. Ростом точно за два метра, лет 40 или больше, но в очень хорошей форме, сухощавый. Кафка успел разглядеть в свете, исходившим из шатра, руки мужчины, торчавшие из рубашки с оторванными рукавами, и прекрасно понял насколько физически сильный перед ним человек. Левого глаза у мужчины не было, вместо него красовался уродливый шрам. Правый глаз внимательно смотрел в тень, где стояла Ванда.
- Ну, здравствуй, - пророкотал незнакомец густым басом по-венгерски. Этого языка Кафка не знал. Но доброжелательный тон незнакомца его слегка успокоил. – Сколько лет, сколько зим, но ты, я смотрю, всё та же. Бесполезно ведь спрашивать, к кому ты пришла…
Он усмехнулся и отступил, освобождая им проход. Ванда вошла в шатёр первой, Кафка прошмыгнул за ней следом. Лавки для зрителей были старыми-престарыми, но сделанными по принципу амфитеатра. Зато арена была в идеально состоянии, и Кафка подумал, что циркачи немало потрудились, чтобы так расчистить место.
И тут Ванда взяла его за руку. Её рука была тёплой-тёплой и почти невесомой, но при этом очень твёрдой. И от этого простого прикосновения у Кафки земля ушла из-под ног, слишком давно никто вот так просто не брал его за руку. Слишком давно он брёл по жизни в одиночестве, хотя пришёл в этот мир не один… Франка… Перед глазами возникло лицо сестры, но его тут же заслонил ужас «военных» воспоминаний. А Ванда уже тянула его к двум свободными местам на первом ряду.
Они сели, на арене были клоуны. И постепенно, очень медленно тёмные воспоминания спрятались куда-то в глубину сознания Кафки. Представление было действительно хорошим. Стандартный набор из клоунов, фокусника, акробатов и силача, того самого без левого глаза, разбавлял не менее стандартный дрессированный медведь. И хотя Кафка легко узнал эту самую стандартную программу, ощущение забытого детского восторга вернулось к нему. Он знал, что это благодаря Ванде. Он посмотрел на девочку. Она заворожено смотрела на арену, едва заметно улыбаясь. А он заворожено смотрел в глаза цвета фиалок, слишком… мудрые для такой девочки, изучал все пятнышки и веснушки на её лице…
Зрители стихли, и Кафка понял, что настало время последнего номера. Напоследок всегда оставляют лучшее. Интересно, что будет здесь? А ещё он понял, что именно этого номера ждёт Ванда. Он перевёл взгляд на арену.
На арене были девушка и лошадь. Породистый чёрный жеребец и сразу видно, с норовом. А девушка миниатюрная и молоденькая, почти девочка, чуть моложе самого Кафки. Смуглая кожа, женственная фигурка, тёмные волосы, стрижка - отросший и неухоженный боб, густая чёлка закрывает глаза. И эта пигалица с таким конём?!
Она не вскочила, а впорхнула в седло, конь тут же пустился галопом, а зрители разинули рты, да и Кафка тоже. Мало того, что она выполняла такое, на что казалось человеческое тело и не способно вовсе, то повисая буквально на одном стремени, то возвращаясь в седло, так ещё возникало чувство, что они с конём одно целое, одной крови. Когда она проскакала совсем рядом с их местами. Кафка разглядел глаза наездницы и её лицо. Милое личико херувимчика с церковных барельефов было бы попросту милым, если бы не глаза. Ярко, неправдоподобно зелёные, ядовито-изумрудные глаза, в которых зелёными искрами плясали дерзкие черти. Кафке стало жалко коня, тот проиграл свой бой за свободу, когда впервые посмотрел в глаза этой ведьме.
А потом ей с потолка спустили петлю. И тут уж она себя показала, без страховки и без страха, паря над зрителями на честном слове. Потрясающая акробатка, она словно забыла о зрителях в зале и наслаждалась процессом. Но вдруг она что-то заметила внизу. Она потянула за петлю и спикировала прямо к ним, зависнув в воздухе, не касаясь арены. Её лицо было всего в полуметре от лица Ванды. И только тут Кафка сообразил, насколько напряженно всё это время следила за ней Ванда. Фиалковые глаза были полны грусти, когда она тихо сказала:
- Нита, не ищи её больше.
Он не успел увидеть лица акробатки. Она потянула за верёвку и мгновенно взметнулась под купол. И Кафка был уверен, что с верёвкой управляется одноглазый силач. Затем она плавно опустилась на середину арены и низко поклонилась зрителям, так низко, что чёлка полностью закрыла её лицо. Ей аплодировали стоя. А Ванда с Кафкой уже протискивались к выходу, и Ванда снова держала Кафку за руку.
Они вышли из шатра, и Ванда потянула его в сторону леса, а он послушно шёл, как бычок на верёвочке, ошеломлённый произошедшим.
- Стой! – звонкий, почти мальчишеский голос в сочетании с невероятно женственной манерой говорить. Он обернулся, Ванда тоже.
Они были у самой кромки деревьев. Нита стояла шагах в десяти позади них.
Они стояли молча и смотрели друг другу в глаза. Зелёные и фиалковые, Ванда и Нита. И Кафка понял, что они говорят взглядом, вот только он не может их понять. Сейчас, как ни странно, Ванда казалась значительно внушительнее и старше циркачки… Потом Ванда обернулась и пошла в сторону леса. А девушка упала на колени, как подкошенная, уперлась руками в землю, казалось ей стоит невероятных усилий держаться. Чёлка закрыла лицо, но плечи не вздрагивали, плачет – не плачет, не поймёшь. Кафка хотел подойти, чтобы хоть как-то её утешить. Но тут вокруг девушки вспыхнуло кольцо пламени, и раздался оглушительный звук, больше похожий на волчий вой, чем на человеческий крик. И Кафке захотелось зажать уши руками, не потому что было слишком громко, было слишком больно.
Ванда снова взяла его за руку.
- Пойдём, ты ей ничем уже не сможешь помочь. Да, она и не захочет помощи, потому что слишком гордая, и она справится, потому что сильная. А нам ночлег искать пора.
Ванда вывела его к месту, где сваленные деревья образовывали нечто вроде естественной палатки, ночь была тёплой и звёздной, и это было идеальным убежищем на эту ночь.
Они лежали рядом и смотрели на небо.
- Ванда…
- Она ушла туда, откуда не возвращаются. Бабушка Ниты. Она была моим другом, вот и попросила предупредить внучку, хоть это не по правилам.
- Она умерла?
- Нет же. Я же сказала, ушла. Умерла – это другое. Умереть - это вовсе не значит не вернуться. А она просто ушла и вернуться не сможет, как бы сильно этого не хотела.
- Но разве так бывает, просто ушла.
- Конечно, бывает…
Он повернул голову и смотрел на неясный силуэт той, что лежала рядом и смотрела на звёзды. Месяц был молодым и неярким, но всё равно, можно было различить, что волосы белые… Белые волосы!
И Кафка вспомнил один случай, почти сразу после того, как он ушёл… с год назад это было… Он проходил одну деревеньку, застигнутую войной врасплох. Всё та же боль на людских лицах, хаос и разорение… И посреди всего этого старая статная цыганка спокойно сидела на пороге разрушенного дома. Что это цыганка, Кафка понял скорее по одежде, лицо у неё было не такое, как у местных цыган, и она была в разы смуглее их. Кафка очень хорошо запомнил эту красивую цыганку, которую язык бы не повернулся назвать бабушкой. С королевской осанкой и тяжёлым взглядом тёмных глаз. А ещё ребёнка лет пяти, замотанного в бесконечные слои грязного тряпья, но с чистыми пронзительно белыми волосами, которые не давали толком рассмотреть лица. Чуть склонив головку вбок, ребёнок играл на окарине, а цыганка слушала…
Сейчас Кафке казалось, что цыганка была чем-то похожа на зеленоглазую циркачку, несмотря на то, что у них были очень разные лица, фигуры и прочее. Но в одном он был уверен точно, у девочки, что сидела рядом с цыганкой и играла на окарине, были глаза цвета лесных фиалок…
!!!
-
-
17.06.2011 в 20:16-
-
17.06.2011 в 21:32-
-
17.06.2011 в 22:42-
-
17.06.2011 в 23:05-
-
17.06.2011 в 23:27-
-
18.06.2011 в 11:17всем спасибо =)